Маскарад — последнее пристанище для лиц, ставших настолько уродливыми, что им не нужны маски.

Здесь они часто не знали настоящих имён, они точно не знали настоящей предыстории, они всегда преувеличивали или преуменьшали. Патологические лжецы, перверты, наркоманы, одержимые и проклятые — он ненавидел и презирал их, а они ненавидели и презирали его, это и было их страстью, причиной продолжать игру.

И ничего лишнего — неистовый морок стихнет тут же, по щелчку, как мелодия под крышкой шкатулки. Это место не обладало памятью, прошлым, невинно-святое, как младенец.

И всё же, Сфекс не был частым клиентом — только по вдохновению. Сумасшедшие гетеры и кунсткамерные уроды его интересовали, но всерьёз терпеть их поблизости он не мог. Иногда у него были желания — а у борделя было место под их воплощение, всё просто.   

Никогда прежде он не делал такого. Возбуждала даже сама идея вырвать кого-то из мягкого потока жизни, накрыть своей рукой, ощущая частое, как у маленького зверька, сердцебиение, поднять в головокружительную невесомость

...и так легко было бы бросить его в клокочущий кошмар Маскарада.

Да, это то, что он хотел увидеть. До сих пор он видел маленького танцора только издалека или на экране, и никогда не чувствовал, что может протянуть руку и взять. Всегда слишком далеко, слишком кратко, слишком мало. И неудовлетворённое желание болело в нём тяжело и глухо, как полуночная лихорадка.

Его желание, разраставшееся в тени, без глаз: как тёмный, извившийся под острыми, нервными углами цветок; как экзотический вывернутый красный цветок, пахнущий тухлым мясом — монструозный, огромный паразит, пугающий, как всех малых пугает всё великое.

Возможное только здесь, здесь он мог всё — и его «всё» находилось за гранью привычного или даже мыслимого большинством людей; оно им неприятно, непонятно, постыдно и страшно. А такой котик и вовсе не мог знать хотя бы часть из этого, но Сфексу и не нужно было своё зеркальное подобие — эти уродливые и тщеславные женщины и мужчины, у которых уже нет чувств, а есть только пороки. С такими он мог говорить, но касаться их он не хотел. 

Комната в полумраке, и сразу понять как её размер, так и интерьер сложно — да и не множащиеся детали, очевидно, завладеют вниманием «пленника». Сфекс мог представить его эмоциональное состояние: робость, растерянность, страх, гнев, даже истерика — это были ожидаемые и желанные реакции. В соответствии с указаниями «заказ» могли принудительно успокоить или взбодрить, но применение транквилизаторов или афродизиаков было ненужным — Сфекс хотел видеть всё таким, какое оно есть, всё, чему он сам и был причиной. И приватная, спокойная обстановка нужна была в первую очередь для того, чтобы он мог вблизи рассматривать и изучать, сколько ему захочется.
Знание, что он мог в одну секунду разорвать или сдушить, и это неотвратимо — оно успокаивало. Теперь не было отчаяния, ведь всё было в доступности протянутой руки.

Он лежал на просторной кровати, закинув руки за голову, прикрыв глаза, одетый в светлую рубашку с коротким рукавом и удобные штаны. Стопы остались босыми, потому что температура не ощущалась, была комфортна телу.
Несмотря на расслабленную позу и какой-то неуместно простоватый для заведения вид, где многие так любят выглядеть fatale, сложносочинёнными загадками, Сфекс был возбуждён чрезмерно — ведь он займётся не местной шлюхой, не кем-то очередным, а «блюдом», недоступным никому другому из клиентов, человеком, чью судьбу просто по капризу он и оборвал.

Длинные светлые волосы были забраны в хвост, и вместе со светлой кожей они были наиболее примечательными чертами его, в целом, неяркой внешности, которой никогда не уделялось много внимания, к комплиментам он был вполне равнодушен. Аккуратность из практичности — подходящая для него характеристика.
А на самом деле, чем хуже могло быть от него первое впечатление — тем лучше. «Отвратительный извращенец», «ебанутый ублюдок», жестокий урод, урод, урод — ну ещё бы. Чем хуже сейчас, тем приятнее будет котику потом, когда он увидит, как у них много общего, и будет стонать под ним, никак не способный насытиться.

Люди, похищенные и попавшие в сексуальное рабство, исчезали с земли, их место в мире зарастало до безразличия — и хотя все мысли Сфекса были о предстоящих развлечениях, его также интересовало, что будет с его игрушкой, а точнее с тем, в кого она после всего превратится. Он запомнит его таким, когда он только появится в этой комнате, а затем сравнит с тем, что останется.
Если он вообще останется живым.

Отредактировано Magic Mirror (2025-04-24 23:58:48)

Подпись автора

💊