Утро — Дама треф.

Тиль проснулся с чувством, будто его пытались задушить собственным галстуком. Галстука, к счастью, на нём не оказалось. Как и денег, телефона и малейшего желания вставать. Женщина, чьё имя он благополучно запамятовал накануне, испарилась ночью, оставив лишь саднящее послевкусие клофелина во рту и веселящую нотку справедливости. Они сыграли эту ночь вничью. Он даже собирался с утра приготовить завтрак. Не спрашивать же банальное "тебе понравилось?" — зачем нарываться, когда можно пойти заварить кофе и добрать баллами?

Мысли про кофе приятно согревали, если бы не одно "но". Карманница была не только ловкой, но и хозяйкой отменной фантазии: Тиль явно оказался не в её квартире. Ключи она не теряла. Значит, взлом он совершил по доброте душевной. Раз так — стоит хотя бы сменить бельё. Дорогой рубашке, найденной в чужом шкафу, чего-то не хватало, и взгляд зацепился за кожаные подтяжки цвета выдержанного коньяка.

"Хочу" — щелкнуло в голове. И аксессуар был тут же присвоен.

Отдавая должное вкусу неизвестного хозяина, шут варил утренний кофе, когда в замке щёлкнул ни разу не потерянный ключ. Второй этаж — не так высоко, чтобы переломать ноги, но прыгать с чашкой кофе было бы кощунством. "Будем считать, извинился. И завтрак приготовил, всё по-честному." Отряхнув колени от мелкого мусора, Тиль юркнул во дворы — и был таков.

Полдень — Шестёрка пик.

Утренний кофе был ритуалом. Неизменным, пагубным, необходимым. Ноги вели привычным маршрутом. В кармане — последняя смятая купюра. Не то насмешка, не то благословение от ночной Дамы Треф. Сейчас Тиль был ей искренне благодарен.

Бар назывался «Угол». Там обитали угловатые люди, дешёвый виски и разговоры, за которые обычно бьют в лицо. Именно там вчера он оставил свой байк. Именно там сегодня встретил Вэла. Типичный игроман: вспотевший, дёрганый, с глазами, как у пса, загнанного в угол. Тиль купил ему выпивку, и забрал правдой. "Место для своих", казино без названия, без вывески, без второго шанса.

— Просто скажи на входе «Шестёрка пиковая», — шепнул Вэл, сжав стакан, будто боялся, что у него его отберут. Тиль улыбнулся. В таких местах фишки в долг дают легко. Долги отдают — свободой, телом, лишними конечностями. Иногда — душой. Он снова остался без кофе, но с шансом выиграть маленькую кофейную плантацию.

Вечер — Пиковый король.

Казино пряталось в полуподвале старого особняка. За дверью — бархат, дым, шёпот денег и взгляды, скользкие, как угри в масле. За столами — разношёрстная публика: костюм за тысячу, свитер, проспавший стирку. Все с одинаково голодными глазами.

Тиль выбрал стол, где сидели трое: скучающий толстяк, девушка с руками фокусника и мужчина, напоминающий прокурора на пенсии. Он вошёл в роль — улыбка на поллица, неуверенные ставки, неуместные шутки. Проиграл пару раз, стал для них безобидным. А потом… включился.

Ловкость рук, холодный расчёт и немного чутья — и вскоре перед Тилем выросла солидная стопка фишек. Он собирался уходить. Но тут его взгляд зацепился.
Часы.
Карманные, с выгравированной пиковой эмблемой. Золото, но не кричащее. Вещь с характером. Их обладатель — высокий, элегантный, с острыми скулами и глазами, в которых жили крысы. Тиль знал: надо уходить. Но вместо этого пересел за соседний стол.

Красивая блондинка призывно сверкнула глазами, кто кого ловит еще вопрос. Они познакомились через минуту. Тиль делал ставки с девушкой — она утверждала, что следующей будет червовая дама. Он ставил на креста. Проиграл — засмеялся. Лёгкость привлекла внимание. Обладатель часов включился:

— А давайте по-взрослому, — сказал он и улыбнулся. — Ставка — тысяча. Назови карту. Угадал — победил.
— Легко, — ответил Тиль, не меняясь в лице. Его стопка то редела, то утраивалась — и в этом хаосе он чувствовал вкус настоящей игры. Разгорался азарт крысиного короля. Желанные часы выглядывали из кармана, будто дразнили рыжего. 
— А давайте ещё взрослее, — шут вернул сероглазому реплику, — Ты выбираешь карту, а я её угадываю. Если попаду — часы мои. Если нет — скажи свою цену.
— Полгода, — голодные крысы почуяли кровь, скалятся из тонеля зрачка и тихо хихикают. Что можно сделать за шесть месяцев рабства Тилю не нужно было объяснять. Ловкие пальцы короля тасуют колоду одной рукой, рубашкой вверх на сукно ложится карта. Немигающий взгляд янтарных глаз и медленный наклон рыжей головы. В голове — анализ, тактический разбор. Этот человек не выберет валета — слишком просто. Не туза — слишком банально. Нет. Его стиль — икона власти. Талисман. Гравировка. 
— Пиковый король, — произнёс Тиль.
Тишина, хоть ножом режь. И признание. Хозяин часов кивнул:
— В точку.
Он расстегнул цепочку и положил часы на стол. Тиль потянулся — но тут же услышал:
— Или… сделаем интереснее?
Владелец часов подвинул, роняя стройные башни фишек:
— Миллион. В обмен на часы.
— А если я откажусь?
— Тогда ты просто бедный человек с дорогой игрушкой.
Цена им вдвое больше — шансов продать близко к нулю. Тиль пожал плечами, улыбаясь от уха до уха.
— Договорились.
Фишки — лишь символ, и к кассе, обменять свой лотерейный билет Тиль шел спокойно, охрана — как шлейф, часы — на виду — символичность. За пару шагов до своего первого миллиона Тиль поймал перо, что перевесит чашу весов. Мальчишка-курьер, взгляд чуть раскосых глаз поверх головы, пальцы ловко меняют пакет на купюры. Счастье —  с доставкой. Улыбка —  в подарок. Светлая — лучится. И строгих девушек Гоморы, любовь познавшие, глаза.*

Тиль облизнулся. Такого в толпе не пропустишь. Такого на выходе не обыщут. Одна рука подбрасывает фишку — в воздух, вторая — часы в раскрытый карман курьерского бомбера. Все как по нотам. Посыльный идёт дальше, работа сделана.

На кассе Тиль медлит, болтает, вспоминает анекдот. Минуты через три поднимается шум — хозяин часов требует вернуть вещь. Суета. Обвинения. Наигранное удивление. Тиль разводит руками:
— У меня их нет.
Его ведут в отдельную комнату, обыскивают, раздевают — ничего.
— Он чист, — сухо говорит охранник. — Выкинуть.
Его даже не бьют — он дурак, что потерял миллион. Его не забудут — он обыграл короля. И снова остался без кофе.

Полночь —  Валет Червей

Дороги текут в ночь, как чернила по бумаге. Будь проклят Сказочник. Колеса глотают километры, взгляд — случайных прохожих. Далеко уйти его спаситель не мог, и на очередном перекрестке рыжему усмехнулась удача. Блондинистая голова. Счастье — с доставкой. И да, он его догонит. Мог забрать так же просто, как у ребенка конфетку. Так говорят те, кто не пробовал. Тиль же хотел смаковать эту ночь и жаждал компании. Белокурой, по-девичьи хрупкой. Пружинящая походка узких бедер порождала домыслы. К черту, ему нужна Правда. Так стоит начать со своей.

—  Приятель, у тебя моя моя вещица, вернешь? — Тиль ловит на улыбку, как на живца.

Где-то наверняка еще не погасли огни позднего кафетерия, он бы убил сейчас за глоток кофе.

*Цитата из стихотворения М. Волошина

Отредактировано Till Eulenspiegel (2025-06-07 20:27:54)

Наметанный глаз подмечал детали, выхватывал их и зарисовывал в набросках памяти портрет. Парнишка пуганный, рыкни и только пятки засверкают, но не дерганный — не дал стрекача сразу. Это шуту понравилось. Как и восторженный взгляд на виды видавший байк, не многие бы оценили. Не блеск и дороговизна хрома, а ощущение свободы. Еще один штрих в картинку. Шут склонил голову — любопытно. Смышленый. Лишних вопросов не задает. Глаза живые.
Не разобрав фразы на незнакомом языке рыжий поймал посыл и это льстило. Его игра пришлась по вкусу. Незнакомец менялся на глазах. Еще недавно испуганная лань, а подишь ты — уже торгуется. Тиль расхохотался, легко и беззаботно.

— Чудак человек, ведь и уронить можешь
Фраза прозвенела, как шутка, хотя вполне могла обернуться угрозой.
— Всё, что в сумке курьера, точно его?

Вопрос риторический. Не ожидая ответа шут поцокал языком, не то понукая, не то поощряя нальство мальца. Тонкий и звонкий юнец постепенно обретал краски, становился живее. Не просто смазливая мордашка. Легко быть смелым, когда ты большой и страшный. Опаснаяя удушаяющая смелость. Не зазорно быть трусом, если хочешь выжить. Блондин уверенно балансировал на тонком канате меж крайностей. Что будет, если канат слегка качнуть? Ответ был на расстоянии вытянутой руки. Тиль ухмыльнулся — лис, заглянувший в курятник. Игра? Опасность? Да будь он проклят, если откажется. Вместо ответа — короткий кивок на сиденье позади.

— Для начала, мы перекусим и найдем чертов кофе, — урчит довольный голос, ему лениво вторит движок, — а там уже обсудим твое дело.

Байк зарычал, немного пафоса и чтобы пассажир держался крепче. Не кисейная чай девица, можно и не стесняться. Мозолистая рука придерживает тонкое запястье у себя на талии. Теплый. Глупо было форсить в одной рубашке в декабре. Вскоре они уже паркуются у заднего двора ресторана — там, где кухонные повара курят и никто не спрашивает "где вы тут взялись". Под фонарем — гость, уже уплывший в открытое море пьянства. Выдернув бедолагу из сугроба Тиль без стеснения пошарил по карманам — бумажник, зажигалка, — не то. Пригласительный. Есть.

— Судьба любит наглецов, — ухмыльнулся он, передавая бумажку блондину. — А мы ей по вкусу. Подыграй немного.

На входе охранник что-то буркнул, но Тиль обнял спутника за плечи, будто не стоит на ногах.

— Со стороны невесты, — пробормотал заплетающимся языком, — Ага, да-да, детей, любви, вот это всё. Сладкий мой, покажи пригласительный.

Узнаваемая картонка в руках напарника была их пропуском в мир бесплатной выпивки и тепла. Уже из коридора Тиль обернулся на охранника и добавил.

— Там дружбан наш, перебрал совсем, ты бы его в тепло занес что ли.

Совесть требовала позаботиться о бедолаге. Стоило уже замолчать и двинуться дальше, но губы расплылись в нахальной улыбке. Чем черт не шутит, пока бог спит.

— И это, пусть кофе нам принесут на террасу.

Прошли. Слились с гостями, как в карточной колоде — среди сытых, нетрезвых и давно потерявших ориентиры. В зале пахло дорогим алкоголем, жареным мясом и чужим счастьем. Они остановились. Прямо посреди этого карнавала. Тиль всё еще держал парня за плечи. Потом медленно наклонился ближе к уху.

— Тиль. Тиль Уленшпигель. — представился шепотом, — А ты?

Он подмигнул и, чуть наклонив голову, не сводил глаз с блондина. Было любопытно, что за сказка перед ним и скажет ли его собственное имя о чем-то. И когда уже его руку сбросят — по правилам хорошего тона в морду могло прилететь уже пару минут назад.

"Или мне и дальше звать тебя сладким?"