После полуночи начался дождь. Лето уже встало враскорячку красной девицей - плечевой. А вода холодная. Била по спине ледяными ладонями. Хлестала по щекам.

Ревнивая паскуда! Лицо все в разводах от потекших туши и подводки. Из-за повисших на скулах накладных ресниц и бордовой кляксы размазанной помады вся утонченная бордельная красота Наума превратилась в грим ярморочного скомороха. Хоть сейчас пляши под баян и свистульку. Может, кто рублем одарит или камнем по голове.
Наум не плясал. От воды туфли стали скользкими и пытались свалиться с ног. Он с трудом скользил на каблуках по грязи дворов. Шел, не глядя куда. Замерзая в вымокшем и растянувшемся пиджаке, брел в ночи, не вытирая слез.

В  домах горел свет. Люди и сказочные занимались своими делами и клали большой и толстый на то, что происходило под их окнами.
Наум никого не осуждал. Его звезда превратилась в пизду. Большую, небритую, воняющую кислым молоком. Его любимый Николя выбрал же именно такую!
Убежав из отеля и бесцельно скитаясь уже больше часа по ночному городу, Наум до сих пор смотрел на то, как его муж вставляет кислой киске по самое не балуй. На грязных, липких нестиранных год простынях. В номере какой-то дешевой ночлежки.
"Николя... слишком роскошно для тебя. Коля, Коленька из России. Но не с любовью."

- Ненавижу, - тихо сказал Наум.
Кого? Его? Жалкого мужичонку, который не смог удержать свой хер в штанах? Или себя за то что снова поверил в любовь? И с кем? С тем, кто при малейшем поводе забудет тебя, как строчки прочитанной сказки?

Он доковылял до пустой детской площадки и тяжело упал на сиденье качелей. Всю грацию элитной проститутки растерял по пути. Кончилось вдохновение.
Нывшие и распухающие костяшки пальцев Наум отдал на растерзание дождю. Вытянул руки вперед, ожидая боли. Зовя ее, чтобы прозреть. Наращённые ногти вырваны с мясом. Номер отеля взорвался такой истерикой, что, наверное, вызвали копов. Наум их не дождался. Пятна крови на полу, кровати и стенах вынудят персонал хоть исподволь, но вымыть грязную нору.

Сучка умеет быть сильной. Не смотря на помаду и веера ресниц, Сват не субтильный дрыщок. Метр девяносто прекрасно сложенного Бельведерского. Как хотелось бы думать, что рожа Николя превратилась в отбивную, а его прошмандовка лишилась волос. Но Наум ничего не помнил, кроме застывших в разгар процесса голубков, удивленно таращащихся на его воплощение из воздуха.
"Верна только боль. Коля-Николя, ты разбил мне сердце."

Наум запустил руки в волосы, закрыв лицо ладонями, и сгорбился под ледяной водой. Он плакал. Слезы выжгли глаза. Обида и горе душили.
Он сорвал с шеи подвеску на тонкой золотой цепочке. Звезда из платины тут же впилась острыми лучами в ладонь. Наум сжал ее слишком сильно. Подарочек от Николя, который они выбирали вместе. Дорогой белесый металл благородно переливался даже в скупом свете фонаря. Настоящая звездочка, упавшая с неба.
"Пошла ты на хуй! Пошел на хуй ты!"
Вместо неба грязная лужа. Наум, не глядя, швырнул звездочку в темноту. Плевать, что с ней будет дальше!
- Слышишь, Николя? Мне плевать, что будет с тобой! - крик Наума превратился в безумный смех, но слезы не высыхали.

Наум досмеялся до того, что чуть не разорвал себе горло. Охрип, подавившись дождем. В груди засипела душа. А, может, туда тоже проникли слезы. Не хватало решимости взять и посмотреть, вскрыв кожу последним оставшимся ногтем.
Чего он точно не ждал, это ответа. Голос не принадлежал Николя. Звучал абсолютно незнакомо.

Сквозь щель между пальцами Наум скосил глаза в сторону. Все, что он увидел - ноги в брюках и охренеть какие чистые ботинки. Мужские, классические, явно не из магазина "все по десять долларов". Среди знакомых никто такие не носил. И, кажется, хозяин ботинок без носок.

Лицезрение красивых мужских щиколоток прервало громкие рыдания Наума. Он отнял руки и запрокинул голову вверх, чтобы рассмотреть лицо.
- Какое вам дело? - раздражение и злость изменили глубокий, немного женственный баритон. Мешала появившаяся от надлома хрипотца. Как член во рту. Но его бы Наум с удовольствием откусил и выплюнул в лужу.

Он не нуждался в жалости и не просил утешения. Точно не от непонятно кого с незнакомыми внешностью и голосом, хоть и в стильном шейном платке. Слепые от слез глаза Наума едва различали какие-то мелкие детали. Мужчина не молод, но для сказочных возраст - всего лишь цифра. Такая же надежная, как любовные клятвы эскортницы. Резкие черты не пробудили в памяти ни одного воспоминания о бывших клиентах.

"Такому точно не вставлял и не отсасывал. Не пил с ним кофе, не ел мороженого. И не целовал в губы."
А губы тонкие. Знать, властная натура. И кто же это, блядь, такой?

Воображаемый образ предателя Николя заметно хирел и бледнел на фоне стоящего рядом с качелями мужчины. Будто бы растворяясь в рисунке его пиджака. Черный или фиолетовый и не разберешь в темноте.
Слезы все-таки высыхали. Дождь бессильно барабанил по большому зонту, распустившемуся над головой Наума. Уголок накрашенного бордовым рта беззвучно дернулся. Раздражала забота, и испытывал нервы на прочность насмешливый сарказм. У Наума настоящее горе, разделять которое он никого не звал. Пусть для многих союз сказочного со смертным уже звучит, как глупая шутка. Чужое мнение схлопнется и заткнется.
Наум с момента воплощения жил, как захочет и с кем захочет. Даже работая в борделе, выбирал клиентов острым мыском туфель. Выбрал и понял на собственной коже, какой может быть боль измен.

- Оставьте меня в покое. Наслаждайтесь ночью в другом месте, - сказал Наум. - Мы заперты в городе, но Фэйбл-таун большой.
Он легонько оттолкнулся ногой от земли, заставляя качели начать движение. Раскачивающиеся канаты заскрипели, все же на сиденье не ребенок, а один из самых лучших стриптизеров. Если не самый. От качелей требовалось только одно - заставить мужчину убрать зонт и уйти, откуда пришел.
- Воды ему захотелось. Идите и утопитесь в океанариуме. Будьте любезны, сделайте это прямо сейчас...*

*последнюю фразу говорит на русском. Уверенный, что мужчина с зонтом его не поймет.

Отредактировано Svat Naum (2025-03-10 00:49:46)