сказка ложь. |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » сказка ложь. » Настоящее » Завершённое » Любовь не знает слова «нет» // 07.02.2016
Любовь не знает слова «нет» // 07.02.2016
Bratec Ivanushka & Sestrica Alenushkaзакрыт
ДАТА: 07.02.2016
ВРЕМЯ СУТОК: день-вечер-ночь
ПОГОДА: снег, ветрено
ЛОКАЦИЯ: полицейский участок; квартира Ивана и АлёныТвой запах других роднее!
Что в этом – порок? – загадка, на сердце твоё и тело, как брат, я имею права побольше, чем третий кто-то!.. (с)
Выйдя покурить чуть поодаль от входа в ресторан, Иван с раздражением щелкает зажигалкой и мгновением позже делает затяжку. Он просил ставить его вместе со сменами сестрицы, но сегодня вышла какая-то накладка и его ставят с утра, а её вечером. Это раздражает. Кто будет защищать её от грязных нападок мужланов, которые пришли выпить и поотпускать сальные шуточки? Кто если не он? От пылавшего внутри него раздражения паренек снова прикладывается к сигарете, делая ещё одну затяжку. Сестрица не любила это его занятие, но только сигареты успокаивали Ваню. Хотя сейчас это его вовсе не спасало.
Как же всё достало. Опять придется весь вечер маяться, занимаясь ерундой, пока Алёнушка не вернется, а это было порой мучительно долго. Ежели он будет ошиваться рядом с ней весь вечер, то точно получит по лбу за такое. Особенно, если начнёт в очередной раз распугивать клиентов. К тому же Жар-Птица не одобряла такое рвение. Место рядом с Алей потерять не хотелось.
Поэтому приходилось терпеть. Внутренности сковывало в тугой ком от ощущения беспомощности. Не нравилось это Ване, ой как не нравилось. Он уныло смотрит на экран телефона, поглядывая на время. До окончания его смены оставалось всего ничего, а сестрица вскоре должна была прийти. Это удручало. Выдохнув шумно, парнишка метко бросает окурок в урну, чтобы вернуться обратно, но внезапно его толкает какой-то подвыпивший типок с его другом. Они игнорируют охранника, проходя мимо, громко что-то обсуждая. Иван мог бы проигнорировать, если бы не услышал отрывок разговора.
- ... милашки сегодня нет. Как её там? Хелен вроде? Ну, такая темноволосая, с милым личиком.
- А, точно-точно! Я бы с ней выпил. - а дальше раздается хриплый смешок, после чего пара пьянчуг начинает отпускать свои пошлые шуточки, от которых в глазах у Вани сразу темнеет. Он понял о ком они. Волна гнева захлестывает парнишку. Он забывает про работу и про то, что его смена кончится вот прямо сейчас. Он следует за ними полквартала, не переходя на бег, чтобы по возможности остыть и ненаделать глупости. Ровно до того момента, пока один из пьяниц не начинает показывать откровенные жесты. Видимо обсуждая, что именно он хотел сделать. Их смех прерывается так же резко, как и начинает. Кулак Вани со всей силой врезается в лицо мужчины. Завязывается потасовка, в которой разъяренный юноша избивает двух взрослых, пусть и изрядно подвыпивших, мужчин. Он бы точно забил их до смерти, если бы не удар тазера, заставший его в самый неподходящий момент. А дальше всё как в тумане.
Приходит в себя Иванушка уже в полицеском участке, в обезъяннике. Тех двоих тоже сюда привезли, но отсадили подальше, чтобы он не завершил начатое. Руки непроизвольно тянутся к кобуре. Хорошо, что он оставил пистолет сегодня дома. Иначе могло быть хуже. Выдыхая, Иван тянется за телефоном. Осознает, что его нет, отчего начинается паника. Если сестрица узнает ГДЕ он не от него, его ждёт такой разнос. Иван бросается на прутья, крича:
- Начальник! Начальник! Прошу! Дай позвонить!
Ему презрительно фыркают в ответ и угрожают тем, что долбанут ещё раз, если он не прекратит. Иванушка упертый человек, но дважды получать такое удовольствие ему не хочется. Обреченно вздохнув, он усаживается на нары, обхватывая голову. Ему хана.
«Да что ж за ночь такая!» — хотелось садануть дверью об косяк так, чтобы со стены обои слетели, но Алёна аккуратно закрыла. Прошла в спальню, где над кроватью мягко светил ночник-грибок, подарок Вани на новый год. Села на край постели и спрятала лицо в ладонях.
Под конец смены она уже еле стояла на ногах и почти всерьёз думала, что в городе не иначе объявили с завтрашнего дня «сухой закон» и половина жителей Фэйбл-тауна решила напиться про запас, выбрав для этого их ресторан: «Интересно, если бы Светле вздумалось выставить в зал бочку вина, нашёлся бы желающий в ней утопиться?» (1)
«Только уснула, а тут ещё эта старая карга!» — божий одуванчик, миссис Грант, которая считала своим долгом знать всё, что происходит если не в доме, то у соседей, подняла на уши весь подъезд, когда её залил сосед сверху, и зачем-то вызвала одновременно скорую помощь, пожарных и спасателей.
Алёна опустила руки и резко, словно в матрасе оказалась иголка, вставшая остриём вверх, сорвалась с места, пролетела в кухню, щёлкнула выключателем и прикусила губу, глядя на круглый светло-голубой циферблат, по которому плыли пушистые белоснежные облачка.
Лодыжки девушки коснулось нечто похожее на мягкую ленту и на Алёну вопросительно посмотрела пара глаз тёмного янтаря: «хозяйка, ты чего мечешься, будто мышь увидела? Все приличные котики спят и людям давно пора!»
Алёна подхватила кота, машинально провела ладонью по нежной шёрстке и спросила:
— Шах, а где Иван, он, вообще, сегодня домой приходил?
То, что оставленная ему на ужин картошка с мясом, так и стоит в холодильнике под крышкой, Алёну не удивило. Наверняка, пока шёл с работы, братик успел перехватить по дороге какого-нибудь фаст-фуда. А дальше…
То, что женщины у Вани были, Алёна отлично понимала — не монах же, а молодой здоровый парень, которому всего-то двадцать лет. Но чужими духами дома никогда не пахло и при уборке женские трусики под кроватью ей ни разу не попадались, так что никаких поводов для беспокойства, до тех пор пока он не приведёт избранницу на ужин. При одной мысли о возможном визите какой-нибудь «принцессы» под ручку с братом в глазах стало темно, как будто будущая невестка уже осматривалась хозяйским взглядом, стоя посреди кухни, морща нос и выбирая новые занавески под кухонный гарнитур или наоборот.
«Ещё и намёка нет на постоянную девушку, а я уже веду себя как ревнивая свекровь!» — усмехнулась Алёна и замерла от пришедшей в голову мысли. Схватилась за карман, вытащила смартфон и дрожащими пальцами повела по экрану, снимая блокировку…
— Мисс, вы прям вовремя, есть жмурик неопознанный, — радостно сообщил дежурный по моргу. То ли по общению соскучился, то ли решил пофлиртовать с девушкой...
— Какой… жмурик? — с трудом выговорила Алёна.
— Ну… высокий, волосы тёмные, о! — оживился парень, — особая примета: татуировка зачётная... аж с шеи начинается. Надо запечатлеть, может себе такую сделаю!
— А сколько лет… — прошелестела Алёна.
— Старый, лет сорок…
Алёна уронила смартфон и опустилась на пол: «Слава богу, это не Ваня!»
Отредактировано Sestrica Alenushka (2025-02-10 17:12:48)
Иван не знал, что ему делать. У него и раньше были приводы в участок, правда ещё никогда он не заканчивал вот так позорно. Обычно это кончалось условным разговором. Возможно штрафом, а потом нагоняем от сестрицы, которого он боялся куда сильнее. Чем вообще чего-либо. Вот кто-кто, а Алёнушка была страшна в гневе. Хотя в обычное время самый настоящий ангелок.
Иванушка понимает, почему его периодически называли дурачком. Попасть в такую банально глупую передрягу. Здесь не старая Русь, где мудрый князь рассудит. Полиция была строга ко всем, кроме тех, у кого были деньги. А у Вани их было не так уж и много. Так что приходилось сидеть на нарах и смотреть в потолок.
Скорее всего его просто отпустят утром. Когда успокоится окончательно. Сестрица будет очень недовольна если узнает ГДЕ он провёл ночь. Проще будет сказать, что выпивал после смены и перебрал. Точно. Иван сам себе кивнул. Вид у него помятый, алкоголь всегда можно будет найти, чтобы от него пахло. Лучше уж так, чем как себя. Внезапный щелчок камеры привлекает внимание.
Встрепенувшись, Ваня оглядывается по сторонам и видит лицо Сержанта Уиллиса. Он смотрит на него с хитрющей улыбкой, что-то строча в свой смартфон. Почуяв неладное, Иванушка встает и подходит к решетке камеры и спрашивает:
- Ты чего, паскуда, удумал?
- Отправленно. - Гаденько смеется тот. Сержант смотрит на Ваню с победоносной улыбкой. Этот гад часто курировал дела Ивана, поэтому у него была сестра была добавлена в контакты. Благо он был гомиком, поэтому Ваня не рыпался на него. Всё равно девки не его профиль. Это знали все.
Холодок пробегает по спине Ивана. Глаза расширяются от испуга. Уиллис понял, что Ваня догадался как он поступил. Рассмеявшись, этот урод говорит:
- Наслаждайся.
Ему хана. Точно хана. Забившись в угол камеры, Иван считает минуты до того, как приедет сестрица. Теперь точно не уйти от расправы. Он дрожит, ощущая приближение Алёнушки. Ваня, словно радар, чувствует, что она всё ближе и ближе. Вот уже входит в участок. Обреченно выдыхая, он встает и бредет к решетке. Сейчас что-то будет.
— Большое спасибо, — закончив обзвон всех больниц, пунктов первой помощи и медицины катастроф, Алёна прошла в гостиную и прислонилась лбом к холодному стеклу, за которым пробивался бледный свет, едва вступающего в свои права, тусклого февральского утра.
Шах, нежившийся на любимом матрасике, приоткрыл один глаз и посмотрел на хозяйку: «ну чего ты беспокоишься? Всё ясно, хозяин встретил кошку, тьфу, то есть девушку. У вас же март круглый год бывает!»
— Вань, куда ты пропал? — одними губами выдохнула девушка. Больше всего Алёна боялась, что не успеет вовремя и безбашенный братец вляпается в очередную историю: попадёт под машину; нарвётся на какого-нибудь злодея или на самого Антагониста — нож в печень максимум, пятнадцать минут, и ты покойник; нанюхается фейской пыльцы или попробует человеческий наркотик — хотя, вот это вряд ли; да чёрт знает, что ещё может случиться.
В кармане её халатика пискнул смартфон, оповещая о пришедшем сообщении. Алёна открыла мессенджер и прочитав текст, вылетела из комнаты. Несколько минут спустя по коридору промчалось торнадо и звучно хлопнула дверь квартиры.
«Куда хозяйка помчалась, как будто бешеной собакой укушенная?» — мимолётно удивился кот, и закрыл глаза, снова погружаясь в сладкую дрёму. — «Эти люди совсем не умеют правильно жить!»
«Прибью, потом воскрешу и ещё раз прибью!» — кипела Алёна, но выйдя на улицу попятилась от резкого порыва ветра, бросившего ей в лицо пригоршню колкого снега и поспешно накинула на голову капюшон тёмно-синей парки.
Идти было недалеко, но к участку Алёна подошла настроенная не то что на бой, а на войну. Поднялась по ступенькам, дёрнула дверную ручку и переступила порог, остро жалея, что на ней сапоги, а не шпильки. Это изобретение садистов девушка не любила, но сейчас бы чеканила шаг, чтобы эхо по всем углам разлеталось.
— Мисс Хелен, доброе утро, — сержант Уиллис обнаружился в двух шагах от входа, будто караулил, — вы к брату?
— Нет, я к вам, — Алёна улыбнулась и подала стражу порядка пакет. — Благодарю за сообщение. А это мои фирменные пирожки с мясом, вы, наверное, проголодались. Я знаю, что такое ночное дежурство.
Сержант подумывал отказаться, но из нечаянно открывшегося пакета повеяло таким соблазнительным ароматом, что он не смог устоять и решительно прижал свой драгоценный завтрак к груди, не намереваясь делиться с коллегами ни целым пирогом, ни половинкой, ни четвертью. Обойдутся!
— Спасибо, — сержант искренне посочувствовал девушке. Была бы парнем, он бы к ней подкатил.
— Сержант, мой брат кого-то убил? — готовясь к худшему, спросила Алёна.
— Не успел, — сообщил сержант. — Но не удивлюсь, если пострадавшие подадут в суд.
— Можно что-то сделать? — знакомую фигуру у решётки Алёна упорно не замечает, глядя на сержанта.
Отредактировано Sestrica Alenushka (2025-02-11 17:59:28)
Каждый шаг сестрицы ощущается сердцом. После воплощения Ваня обладает по-настоящему экстросенсорными способностями в области поиска Алёнушки. Сказывается их мрачное прошлое. Он не мог допустить потерю сестрицы в этот раз, когда им представляется такая возможность пожить для себя.
Иванушке не надо слышать её шаги, чтобы понять. Сестрица рядом. Она в гневе. Услышав её голос, Иван вздрагивает, словно его полоснули розгами по спине. Он не поднимает головы, сидя на нарах. Виновато тупится в пол. Больше ему ничего не остается. Тон Алёнушки доброжелательный по отношению к Уиллису. Это заставляет ревновать. Несмотря ни на что. Он вряд ли сестрице нравился. Однако это не мешает плохому чувству заскрести чуть ниже в желудке.
Алёна дает Уиллису еду. Очень вкусную еду. Все в участке знали об этом из-за злоключений Иванушки. Сестрица умела присытить их вкусным. Большая часть офицеров из жалости к её непутевому братцу закрывала глаза на его многочисленные промашки. Только благодаря Алёнушке. А ведь именно он должен был защищать её. Не наоборот.
Ваня всячески старается избегать глазами взгляда Алёнушки. Ему очень стыдно. Стыдно, потому, что она узнала. Что пришла. Что забирает его как маленькая. Залог копеешный, но она молча платит за него. Ваня порывается сказать, что всё отдаст, но ловит её предостерегающий взгляд, замолкая. Не здесь и не сейчас говорят эти глаза. Ему остается только кивать.
Гнетущая тишина не покидает их двоих до тех пор, пока парочка, после оформления всех документов. Он следует за ней на пол шага. Отстает специально, глядя на сестрицу. Цепляется взглядом за бедра и краснеет, упираясь в пол. Она ему нравится. Очень сильно. Поэтому Иванушка не хочет подпускать к дорогой сестрице никого. Она его.
- Прости пожалуйста. - бурчит Иван, когда они подходят к их дому. Их ждал серьезный разговор. В последнее время Иван слишком часто попадал в неприятности. Из-за своего ревностного отношения к сестрице и защите её чести, он очертя голову несся разбираться. Обычно всё кончается разговорами и угрозами. На это редко обращают внимание. Ну поругаются мужики. Что с того? Если бы не одно НО. В последнее время Иван как с цепи срывается. В преддверии праздника Всех Влюбленных, к Алёне стали приставать всё чаще. Многие желали быть рядом с ней. Ретивому Ване это не нравится. Отсюда и все беды.
Он пропускает Алёнушку первой, следуя в квартиру. Сердце в груди бьется с бешенной силой. Там, за дверью квартиры, она станет другой. Сдержанность спадет и сестрица скажет своё веское слово. Хочется избежать этого. Хочется, чтобы она просто сказала - мы дома. Дверь захлопывается за спиной у братца, а в месте с этим возможность избежать разговора.
Алёна скинула сапоги, расстегнула парку и повесила на вешалку. Всё так же молча прошла в комнату, остановилась напротив окна и резко обернулась, наградив брата испепеляющим взглядом. В зелёных глазах девушки бушевала буря, но голос был тихим и усталым. Орать, как торговки на ярмарке, Алёна никогда не умела.
— И что они сказали, что ты завёлся? — в последнее время у драк Ивана причина только одна: кто-то о ней не то сказал, не так посмотрел в её сторону… — Что у меня задница красивая или сиськи зачётные? Ну сказали, и что с того… Мне лично наплевать. Если ты начнёшь лупить всех дураков, в городе жителей не останется. Вань, я что, с диваном разговариваю? — взгляд упорно молчавшего брата был устремлён, для разнообразия, не как обычно в пол, а куда-то в район её живота. Алёна тоже покосилась вниз и усмехнулась, заметив, что на ней ночная рубашка на тоненьких бретельках, светлый клок подола выбивался из джинсов:
— Так торопилась тебя спасать, что даже не оделась толком. Вань, сам подумай, сколько это ещё будет продолжаться? Успокойся наконец! Нет у меня никого и не будет! Тебя одного хватает по уши! — уже всерьёз разозлилась девушка. — Уйди с глаз, горе моё! Марш в душ! От тебя полицией несёт!
Не дожидаясь, что решит братец, того гляди и дверью хлопнет, Алёна прошла в свою комнату. Спать смысла уже не было, так что девушка скинула джинсы и злополучную ночнушку, из верхнего ящика старинного резного комода, — поднялась же у кого-то рука выставить такую красоту к мусорным бакам! — достала простой белый бюстгальтер, а из следующего — футболку с идущими наискосок, от плеча к бедру, полосами зелёного и фиолетового цвета.
Переодевшись, Алёна прошла на кухню, где уже крутился Шах, умильными глазами глядя на большой белый ящик, откуда появляется еда, особенно, его любимый куриный паштет.
— Для завтрака рано! — мрачно предупредила девушка, выставляя из отдельного шкафчика, — самые нужные лекарства хранились не только в ванной, но и на кухне, — на стол перекись водорода и банку с ватными дисками. — Шах, если ты объешься, будешь похож на Колобка.
Услышав шаги в коридоре, Алёна не обернулась, негромко спросила:
— Есть будешь? — вздохнула и опустилась на стул. — Я же в морг на опознание идти собралась! Хорошо, догадалась спросить, сколько покойнику лет! Вань, ты хочешь, чтобы я второй раз утопилась? — из уголка её глаза выкатилась слезинка и заскользила вниз по щеке.
Отредактировано Sestrica Alenushka (2025-02-12 15:02:59)
Куртка Ивана чуть погодя оказывается на вешалке, вслед за сестрицыной. Сняв ботинки, он замирает в прихожей. Отчётливо ощущает негодование Алёнушки. Ей даже не надо было повышать голос, Ваня и так вздрагивает.
Он упорно молчит, не желая выдавать своих причин, которые, впрочем, ей и так известны. Когда она озвучивает их, Иванушка морщится. Словно откусил кислый фрукт. Ему не хочется слышать подобные слова из уст сестрицы.
Она права. Как и всегда. Ивану нечего добавить, поэтому он проходит в комнату к Алёнушке. Вздыхает. Не знает, куда смотреть. Чуть поднимает взгляд и тут же опускает. На щеках у Вани проступает краснота. Он надеется, что Алёна не заметила, что он увидел. Стыдно ли ему? Однозначно. Фигура у сестрицы была очень красивая. Он засматривался на неё на работе. Любовался ей, как произведению искусства. Но никогда не задумывался о чувствах, которые на самом деле вызывает её красота в ней. В нем что-то изменилось после Воплощения.
Предпочтя промолчать, Ваня ждет, когда Алёна уйдет переодеваться и отправляется в душ. От него разило. Поэтому Иван сразу закинул все испорченные вещи в стирку. Включив душ, он хорошенько натер себя, но по ощущениям запах будто въелся в него. Решив, что сделать больше нельзя, парень выключает воду и насухо вытирается. Накинув на себя банный халат, который висел для таких случаев, Иван перемещается на кухню. Шах в это время попытался воздействовать на него, чтобы его покормили. Но получив отказ, гордо ушёл отдыхать, фыркнув напоследок на парочку.
- Буду.
Отвечает Иван, понимая, что он страшно голоден. Последний раз он трапезничал ещё до того, как ушел на работу. Сев напротив сестрицы, Ваня глядит на аптечку. Алёнушка решает поухаживать за ним. Приятно. Вот только слезы её ранят брата в самое сердце. Он осторожно вытирает её слезы и крепко обнимает. В груди проскакивает желание расцеловать сестрицу. Успокоить её словами, но ком, вставший в горле не дает. Они сидят обнявшись так какое-то время. Ваня гладит Алёнушку по спине, стараясь успокоить. Когда ей становится полегче сестрица обрабатывает его лицо, а после кормит. Но на этом их общение сегодня кончается. Она уходит к себе, даже не позвав Ивана с собой.
Какое-то время они спали в одной постели. Так кошмары мучали их меньше. Сегодня же они не дают уснуть Ивану. Ему страшно. Он боится своими поступками отпугнуть Алёнушку. Страшно, что в нём зарождаются чувства, которые сложно назвать братскими. Его ревность больше свойственна молодому ухажеру, нежели брату. Это пугает. Ему хочется рассказать о своих чувствах, которые зародились уже давно. Но он не может. Боится. Сегодняшняя ночь полна ужасов на этот счёт. Иван вскакивает от очередного кошмара. Нет, сегодня у него поспать не получится.
Смотрит на часы. Три ночи. Чудесно. Ладно хоть завтра выходной. Иван выходит из своей комнаты. Всё равно там делать нечего. Плетется в гостиную и падает там на диван. Думает включить телевизор, но не хочет разбудить сестрицу. Поэтому просто смотрит в окно. Думает. Как ему рассказать о том, что нельзя? Как Алёнушке что именно он к ней чувствует?
Тихий, на грани слуха, плеск сливался в завораживающую мелодию, казалось ещё чуть-чуть, стоит только прислушаться повнимательней и можно будет различить слова, толща воды нависала тёмным потолком — даже солнце не могло пробиться в глубину омута, — а буро-зелёные плети, обвившие лодыжки, колени и запястья, были вовсе не шёлковыми, острые края травы оставляли на белой коже алые полосы, выпуская кровь, чтобы в жилах потекла ледяная вода.
«Хорошо тебе здесь, красавица?» — насмешливый голос резанул как пила.
«Сгинь, пропади!» — шевельнулись губы девушки, но неизвестно откуда взявшаяся на дне реки ведьма лишь довольно ухмыльнулась, показав мелкие острые зубы.
Алёна отчаянно рванулась вперёд, чувствуя, как сползают травяные оковы, поперхнулась криком и, ударившись о что-то твёрдое, распахнула глаза. Несколько мгновений девушка оцепенело смотрела на что-то белое над головой, а потом пришло понимание: нет никакого омута и никакой ведьмы, а странная белизна - это потолок их с Иваном квартиры в Фэйбл-тауне.
Алёна с трудом, словно дряхлая старуха, поднялась с пола, потёрла ушибленный локоть и застыла у кровати, обхватив себя руками, в тщетной попытке согреться: после кошмаров ей всегда становилось холодно, как будто искупалась в ледяной воде.
«За каким чёртом я выпила это снотворное!» — Алена мельком посмотрела на прикроватную тумбочку, где стоял стакан воды и лежал початый блистер, опустила руки и потянулась за халатом. Надела, застегнула пуговицы и затянула пояс. На тихое «кис-кис» никто не отозвался. Иногда Шах приходил на ночь к хозяйке, но сегодня он вполне мог посчитать Ивана пострадавшей стороной, и решить, что внимание ему нужнее.
При мысли о брате в душе заныло. Алёна вспомнила, как он обнимал её на кухне и гладил по спине, успокаивая. Он ведь тоже о ней волнуется, переживает, беспокоится. Может, и перегибает палку в своей заботе, но ведь у них во всём этом мире нет никого, кроме друг друга.
Взяв с тумбочки смартфон, Алёна посмотрела на экран — половина четвёртого. Пойти, что ли, на кухню, там полбутылки вина оставалось, после готовки кролика в винном соусе, хоть изнутри согреться. На более радикальный метод прогревания, вроде водки с перцем, Алёна не решилась.
Выйдя из комнаты, Алёна направилась было в кухню, но сердце кольнула холодная игла тревоги и девушка зашла в гостиную. Привыкшие к темноте глаза различили человеческий силуэт. Алёна метнулась к дивану:
— Ванечка, тебе плохо? — и почувствовала, как пол уходит из-под ног. Покачнулась, не удержала равновесие и начала клониться назад.
Иван грустно смотрит в окно. На душе скребут кошки. Одиночество. Темнота. Бессоница. Самое время подумать о своих чувствах к другому человеку. Человеку, который ему ближе чем кто либо. Кто для него сестрица Алёнушка? Когда-то давно все его чувства были обычные. Он хотел стать её защитником. Как положено любому брату. Что сейчас? Сейчас ему не достаточно быть просто рядом. Любовь понятие растяжимое. Он любит Алёну. Но как?
Иванушка задумывается слишком сильно. Рука уперта в околовок дивана. Взгляд замутнен. Он полусидит-полулежит. Думает. Страдает от своих чувств. Насколько погружен в себя, что не замечает того, что сестрица подходит к нему с вопросом. На инстинктах реагирует. Не думая. Вскакивает, словно хищник за добычей. Ловит Алёну, не давая ей упасть. Свет не включен. Зато Луны хватает, чтобы понять - сестрице плохо. Она холодная. Значит очередной кошмар. Как у него. Только вот его кошмары сразу забывались. А она всё помнила.
- Кошмары, Алёнушка. Всё как обычно.
Ваня не старается смотреть на ночнушку. На то, что сестрица так близко. Она сама ничего не делает. Ваня еле сдерживается. Хочет сказать. Хочет сделать. Смотрит на губы Алёнушки. Молчит. Как же всё это тяжело. Как тяжело рассказать о своих чувствах.
Понимая, что сестрице нужен покой, Ваня ведет ее на диван. Пледа поблизости нет. Но он не нужен. Сейчас они просто должны быть рядом. Его грудь оголена. Не подумал, дурак, что сестрица может смутиться. Иванушка старается не думать о глупом. О своих чувствах к ней. Сейчас важно, чтобы сестрица отдохнула. Чтобы ей стало лучше.
Поэтому он обнимает ее. Крепко. Прижимает к себе. Им не надо ничего говорить. Она слишком холодная. Иван молчит. Смотрит на сестрицу. Какая же она красивая. Он не знает, сколько они так просидели в тишине. Даже Шах не решился подходить к ним в этот момент. Так они и заснули на диване в обнимку. В этот раз Иван заснул куда лучше. Рядом с ней всегда было тепло. Всегда хорошо. Рядом с его Алёнушкой.
— И у тебя тоже кошмары… — Алёна легонько коснулась его щеки и убрала руку: пальцы холодные, нечего братика морозить. Но не отстранилась, — лучшее средство от кошмаров, это живое тепло, и получить его можно только друг у друга, — послушно пошла за Ваней к дивану. Села рядом и прижалась.
Шах, предававшийся сладкому сну на любимом матрасике, сразу открыл глаза, внимательно взглянул на хозяев, — настроение своих людей котик улавливал очень чутко, — но понял, что сейчас их лучше не трогать и не мешать, свернулся клубочком и снова уснул.
Алёна проснулась первой, осторожно, чтобы не разбудить, приподняла голову с плеча брата, усмехнулась краешком губ: «Мы с Ваней прямо как котята, которых забрали у мамы-кошки и принесли в новый дом, им тоже тёплышко нужно, потому и спят рядышком».
Немного подумав, Алёна всё же погладила брата по плечу, дождалась, пока он посмотрит на неё и улыбнулась:
— Вань, давай всё-таки на кровать переберёмся. Там хоть подушки есть и одеяло. Укроемся и ещё поспим. Не вздумай, — тут же всполошилась девушка, включив режим «старшенькой», когда поднявшийся Иван подхватил её на руки, — спину сорвёшь! — Но брат её не послушал.
Чья комната и кровать Алёне было абсолютно без разницы, дверь Иван открыл без церемоний, ногой и, судя по мелькнувшему смутному отражению в зеркале, принёс сестру к себе.
Оказавшись на постели, девушка отодвинулась от края, оставляя место для брата и потянула вверх одеяло, укутываясь чуть ли не до носа. Алёна уже знала на горьком опыте, что если не получится согреться, потом словишь откат от кошмара, не лучше похмелья.
Так что вокруг шеи стянувшего джинсы и забравшегося под одеяло Ивана обвились тонкие руки, а на плече устроилась темноволосая головка.
— Ты моя грелочка, — улыбнулась Алёна.
Сколько они проспали вот так на диване, Иванушка сказать не мог. Скорее всего немного, раз за окном еще не наступает рассвет. Возможно, Алёнушке было неудобно. Потому, как она первая открывает глаза. Её идея переместиться радует Ваню. Ему тоже хочется лежать и нежиться с сестрицей. Вместе с пробуждением он понимает - надо сказать. Так не может продолжаться. Неуверенность терзает его.
Подхватив сестрицу на руки, Ваня прижимает ее к себе. Возмущения не слушает. Не маленький уже. Донесёт спокойно. Иван ощущает, что под ночнушкой у сестрицы ничего нет. Она слишком близко к нему, чтобы он не мог не почувствовать. Волна возбуждения проходит по телу. Сглатывая, Ваня непроизвольно несёт Алёну к себе. Открыв дверь ногой, помогает ей оказаться в постели. Раздевается следом. Оказывается рядом, заключая сестрицу в объятия. Сглатывает. Это нервное. Ваня слишком близко к ней. Он возбуждён. Это сложно сделать. Особенно, если учесть насколько она близка к нему. Как одета в данный момент. Ему хочется большего, чем просто объятия.
Иван улыбается ответу Алёны.
— Я согрею тебя, сестрица. Как следует согрею.
Мгновение и все тревоги уходят. Он понимает, что всё время был не честен ни с собой ни с сестрицей. Она ему дорога больше, чем просто родной человек. Ваня действует.
Оказавшись сверху на сестрице, он прижимается к ней не как братец, что пытается согреть ее. Скорее как жаждущий любовник. Смотрит в ее очаровательные изумрудные глаза. Полностью пропадает в них и отдается эмоциям. Их губы соприкасаются. Бросает в жар от одной только мысли о том, что они рядом. Что они целуются. Разряд проходит по его телу.
Ваня вжимается в бедра сестрицы. Сквозь его бельё отчётливо ощущается возбуждение. Он дрожит. Боится, что Алёнушка не поймет его. Оттолкнет. Обругает. Тяжелое дыхание набатом бьет в уши. Ваня признается.
— Алёнушка. Я так больше не могу.
Взгляд его полный любви и страха вперемешку устремлён на нее. Его ломает. Им нельзя быть вот так вместе. Ему нельзя так делать.
— Я люблю тебя.
Прикрывает глаза. Ожидает удара. Толчка. Чего угодно.
Отредактировано Bratec Ivanushka (2025-02-15 13:48:05)
— Конечно, согреешь. Уже греешь, — согласилась Алёна, но что-то в голосе брата царапнуло слух и девушка, разлепив уже успевшие склеиться сном веки, вгляделась в его лицо.
«Блеск в глазах какой-то странный. Вообще-то, я же бисквитный торт собиралась сделать с пропиткой, и вчера как раз коньяк купила. Неужели Ваня его выпил? Да нет, быть не может!» — братик даже после курения старался заглушить запах сигарет конфетой или жевательной резинкой, потому что знал, что Алёне он не нравится, а коньяком бы от него точно пахло, по-любому. Не говоря уже о настойке, купленной у Кикиморы. Если бы Ваня близко познакомился с этим шедевром алкогольного творчества, то, наверно, ловил бы зелёных чертей вперемешку с лиловыми драконами…
«Заболел...», — Алёна протянула руку пощупать лоб:
— Вань… — брат вдруг оказался сверху и очень близко, глядя на неё в упор.
«...нам же так спать неудобно будет!» — хотела сказать Алёна, но не смогла: в глазах Ивана читалось откровенное мужское желание, а через несколько секунд, его губы коснулись её губ, и девушку словно током ударило. Тем более, что её бедер тоже совершенно недвусмысленно касалось нечто твёрдое…
Дыхание перехватило и Алёна замерла, не понимая, что происходит. Слова брата почему-то доходили с трудом, словно она снова оказалась под водой.
«Я тоже тебя люблю», — чуть не ответила Алёна, но поняла, что Иван имел в виду совсем не родственную любовь, а ту, что возникает между мужчиной и женщиной.
— Ваня, я твоя сестра, забудь, нам нельзя… — Алёна легонько коснулась ладонями его груди, не отталкивая, но удерживая на расстоянии от себя, и попыталась выскользнуть из-под него, но получилось наоборот: прижалась ещё сильнее, и отстраняться ей совсем не хотелось.
Отредактировано Sestrica Alenushka (2025-02-16 11:24:15)
Удара за его действиями не следует. Иван ощущает лишь касание прохладных ладошек сестрицы. Она не сопротивляется. Старается быть ближе к нему. Слова разнятся с действиями. В них слышны сомнения. Страх. Как и ему, Алёне страшно. Отрывая глаза, Иван видит это в её взгляде. Губы любимой девушки дрожат. В их головы заложили, что брат и сестра не могут любить друг друга иначе, чем как родственники. Их чувства куда ближе. Куда ярче. Куда сильнее. Ему хочется, чтобы Алёна поддалась этому чувствую. Как и он. Для этого нужен толчок.
Ваня понимает, что если он сейчас не сделает то, что они оба так давно хотели, это оттолкнет их. Иванушка не сомневается. Алёнушка разделяла его чувства. Просто боялась признаться себе в этом. Для него этот момент решающий. Нет больше факторов, которые сдержат. Которые запретят. Нагие бедра сестрицы говорят ему открыто. Ее жар, передаваемый через тонкую ткань его белья, сводит с ума. Они оба чувствуют это. Оба хотят перейти черту. Оба боятся этого.
Губы Ивана вновь опускаются к её. До этого он целовал Алёну только как сестру. Сейчас трясущиеся от возбуждения губы впиваются в её с желанием. Со страстью. С похотью. Сестрица сопротивляется. Делает это вяло. Нехотя. Словно борется с собой. Уже поздно. Дальше либо нет, либо да. Иного в их отношениях уже нельзя ожидать. Рука Ивана сгребает ладошки Алёнушки. Немного грубо, но без намерения причинить боль. Он заводит их над головой сестрицы. Смотрит в её изумрудные глаза. Ловит ее взгляд. Вновь целует со страстью. Неуверенно, компенсируя пылом.
Тем временем его свободная рука идёт ниже. Белье спускается вниз. Орган касается бёдер Алёны. Девушка под ним ерзает. Сжимает руками, но не пытается высвободится. Ваня ловит ее взгляд. Ловит страх, вперемешку с желанием. Дрожащей рукой направляет себя в нее. Ощущает жар головкой. Влагу, что проступает между ног Алёнушки. Внутри что-то щелкает. Он качает бёдрами ей на встречу. Желает заполнить собой.
Отредактировано Bratec Ivanushka (2025-02-24 05:44:22)
«Надо что-то делать!» — мелькнула заполошная мысль, но Алёна находится в полной растерянности, как вдруг Иван уже не касается её губ, а впивается в них и сердце девушки пропустило удар от этой неожиданной сладости.
«Так не должно быть… Он мой брат!» — «Нельзя» и «хочу» рвали Алёну на части. Она не должна о нём даже думать так… и хотелось тоже прильнуть к его губам, распробовать вкус, углубить поцелуй, коснуться языком.
Алёна сжала предательски дрогнувшие губы, неловко отвернулась и губы Ивана скользнули по её щеке. А в следующий миг её ладони оказались в его захвате, грубоватом и, в то же время, бережном, и он завёл её руки за голову.
Алёна трепыхнулась, как пойманная в сеть рыба, и замерла под взглядом Ивана: ничуть не братским, мужским, но на неё никто никогда так раньше не смотрел: словно она — чудо, что-то важное и драгоценное. Даже муж. Для него она была… да, наверно, красивой вещью, которую приятно иметь дома… Надо — взял, не надо — поставил обратно на полку.
Иван, между тем, снова поцеловал её. Алёна почувствовала пробежавшее по телу тепло и едва-едва касаясь, ответила на поцелуй. Так легко, что Иван, пожалуй, и не заметил.
Шорох ткани, кожа к коже, жар его тела чувствуется ещё сильнее. Снова прикосновение к бёдрам: похожее и иное одновременно. То, что должно последовать дальше, Алёна знала и заёрзала, не понимая, что не так, но высвободиться из захвата уже не пыталась.
Нет, она не опустит глаза. Нет, она не станет смотреть, что Иван делает, и на него тоже смотреть не станет. Раз уж так случилось, надо не противиться и потерпеть. Это ведь ненадолго. А больно ей уже не будет, не в первый раз.
Прикусив губу, чтобы не закричать, если всё-таки будет очень неприятно, Алёна устремила взгляд в потолок.
Иван, хотя и считает себя дураком, таким не является. Он видит, что происходит с Алёнушкой. Она бросает сопротивление. На него, правда, тоже не смотрит. Словно перед неизбежным насильником. Что же произошло с тобой, моя родная? Ване становится не по себе. Не такого он хочет для сестрицы. Его желание, несмотря на свое поведение в начале, простое. Иванушка думает только о том, как сделать горячо любимой сестрице приятное. Поэтому замирает. Понимает, что перегибает, но отступать не собирается. Напор надо проявлять мягче.
Ладони девушки отпускаются. Теперь рука Ивана просто упирается рядом с её головой. Ваня понимает, что надо проявить ласку. Не с того он начал. Взгляд в потолок Алёны играет на руку. Губы Ивана касаются её шеи. Неуверенно, словно боясь сделать хуже, он целует сестрицу. Каждое последующее касание к ней разрушает это ощущение. Дает уверенность. Он делает правильно. Ваня покрывает шею Али горячими поцелуями. Его бедра трутся об её. Пока об погружении не идет речи. Пока она должна привыкнуть к тому, что её ждет. Теперь Ваня никому не отдаст своё сокровище. Свое сердце. Свою любовь.
К губам на её теле присоединяется ладонь. Та самая, что направляла его в Алю раннее. Теперь её функции другие. Кончики пальцев нежно касаются кожи вокруг груди. Создают легкие, едва заметные движения. Мгновением позже круговые движение пальцев касаются ее соска. Кончики слегка прощупывают ее грудь. Пятерня накрывает мгновением позже. Опыта с кем-либо у Ивана не было, поэтому он надеется, что делает все правильно. Ваня прижимается к Алёне так, что рука оказывается зажата между двух тел. Он хочет, чтобы возлюбленная видела, что ему не всё равно на неё. Просто не знает, как это правильно показать в силу неопытности.
Бедра вжимаются в её. Орган трется об лоно, но не погружается. Губы Ивана отстраняются от шеи. Шепчут горячие слова, ища её уста.
- Так не может продолжаться, Алёна. Ты единственная, кого я люблю. Единственная, кого я хочу. Кого признаю рядом. Я…
Ваня теряется. Ему больше нечего сказать, кроме…
- …люблю тебя.
«Ну что тебе ещё надо? Бери, наконец!» — недоумевала Алёна, когда брат вдруг отпустил её руки. Можно оттолкнуть, освободиться, даже влепить пощёчину, как сделала бы любая другая девушка на её месте, но на Иванушку у Алёны никогда рука не поднимется: единственное, на что её хватало — шлёпнуть братца полотенцем по спине, если уж он становился совсем несносным.
Его тепло постепенно окутывало девушку, просачиваясь сквозь тонкую ткань, частично разделяющую их тела, и согревая, а потом его губы прильнули к её шее, — нежно и ласково, словно Иван боялся сделать ей больно, — замерли у подбородка, а потом начали спускаться вниз.
Поцелуи не прекращались, более того, ласки Ивана пробудили в девушке те чувства, которые Алёна испытывала совсем недавно, и сделали их ещё сильнее: «Это нельзя, это неправильно, может Ваня, наконец-то понял, поэтому не стал...», — девушка очень старалась обмануть себя, убеждая, что всё ещё может быть как раньше, что сейчас брат всё прекратит, они уснут, и просто забудут эту ночь. Но почувствовала руку Ивана на груди, — от этих прикосновений по телу девушки разбегались змейки уже не тепла, а жара, сосок, мгновенно затвердевшей бусинкой, ткнулся ему в ладонь, явственно приподняв ткань ночной рубашки — и поняла, что бы ни случилось сегодня между ними, как раньше, уже ничего не будет…
Слова Ивана окончательно разрушают броню Алёны: «Единственная? Любишь? Хочешь?»
В устремлённых на юношу изумрудных глазах смешиваются изумление, беспокойство, тенью мелькает страх — все те чувства, что бушуют в душе девушки.
Но постепенно их сменяет нечто другое: то, о чём она не позволяла себе даже думать, лишь видеть во снах, и поняла только теперь, потерявшись в горящем любовью взгляде Ивана.
«Молчи!» — взглядом отчаянно попросила Алёна, и коснулась губами его губ.
Иван понимал, что сестрица так просто не примет его чувств. Что его порывы по отношению к ней покажутся ей как минимум странными. Чуждыми. Отторгающими.
Но стоит пальцам начать ласки, как её тело откликается. Ваня полагает, что это не просто так. Его подход вначале был неправильным. Нужно было сразу подойти деликантно, а не набрасываться, словно зверь. Глупый-глупый Иванушка. Благо Алёна дает ему возможность исправить всё. Ваня хаотично вспоминает, что ещё можно сделать, чтобы сестрица расслабилась.
В голову после её поцелуя не приходит ничего лучшего, кроме как помочь ей избавиться от одежды. Ночнушка и так задрана. Оттолкнувшись от постели, Ваня выпрямляется, оглядывая сестрицу. Её взгляд меняется. Она смотрит на него иначе, чем мгновение назад. Нельзя сдавать назад. Уже поздно
Алёна не сопротивляется. Глаза говорят молчаливое продолжай. Губы молчат, хотя ему хочется услышать эти важные слова. Его пальцы слегка касаются ее кожи, начиная от бедер, ощущая тепло и мягкость. Иван движется вверх, едва касаясь, словно боясь нарушить эту хрупкую гармонию. Его руки скользят по ее талии, ощущая каждый изгиб, каждый вздох, который она делает. Ткань мягко соскальзывает с тела Алёнушки, открывая ее красоту, которую она так трепетно оберегает. Торчащие соски аккуратной, спелой груди. Многие могли только мечтать увидеть её бюст. Ваня же не только видел.
Он склоняется. Губы дрожат. Но дело свое делают. Ваня начинает с нежных, едва уловимых прикосновений губами к ее коже. Словно боясь сделать ей больно.Его поцелуи легки, как дуновение ветерка. Они рассыпаются по ее груди, оставляя следы тепла и трепета.
Постепенно губы Вани становятся увереннее. Прикосновения — глубже. Он задерживается на нежных участках кожи, словно изучая каждую деталь, каждую реакцию. Дыхание Ивана становится горячее, а поцелуи — более страстными. Наполненными желанием и нежностью одновременно. Он словно теряет себя в этом моменте. При этом остается внимательным к каждому ее движению, к каждому звуку, который она издает.
Иван понимает, что момент настал. Он больше не может сдерживаться. Больше не в силах откладывать своё желание к Алёнушке. Ваня укладывает ее на спину, разводя чудесные ножки в стороны. На внутренней поверхности бедёр видна влага. Несколько неуверенно, ибо в первый раз, он занимает позу между её ног. Касается разгоряченной головкой её лона. Направляет в Алёну себя. Осторожно. Мягко. Как мог.
Понимая, что черту они перешли уже почти до конца, Алёна всё же не произнесла ни слова — это слишком…, слова как… как печати на документах… — и так же безмолвно отдалась в руки Ивана. Раз он всё это начал, значит, знает, что делает.
Но того, что случилось дальше, девушка не ожидала. Не ладонью, кончиками пальцев, от бёдер и дальше вверх, прикосновения бережные, Иван словно делится, в своё тепло её оборачивает, Алёна и сама не заметила, как руки подняла, помогая ночнушку с себя снять.
Встретилась взглядом и не поверила тому, что в его глазах увидела: желание, это понятно, но ещё Ваня на неё так смотрел, словно обнажённой женщины ни разу не видел. Или видел, но не рядом с собой, не в одной постели, а в фильме для взрослых…
Наклонился, груди то ли дыханием коснулся, то ли губами, Алёна не поняла, только тепло почувствовала и сердце невпопад стукнуло, будто запнулось. Один поцелуй, другой… пока ум пытался всё по полочкам разложить, тело вперёд глупой хозяйки всё поняло: ожило, обрадовалось, за лаской потянулось, будто цветок за солнцем, и девушка выгнулась, уже осознанно подставляя грудь под жаркие касания, а с её губ слетел лёгкий стон — предвестник долгих...
Рассудок ещё пытался что-то нашёптывать, но быстро сдался и умолк, запрятался поглубже: мол, я этой дурной девице уже не нужен, всё равно правильных советов не слушает…
Алёна осторожно протянула руку, вплела пальцы в волосы Ивана, легонько перебирая тёмные пряди, не решаясь на что-то большее: вдруг ему и такая вот невинная ласка не понравится?
А когда Иван вскинул голову, потерялась в его глазах, — почти та же зелень, что и у неё, только темнее, как омут лесной, зовёт и манит, но тонуть в нём совсем не страшно… ведь туда влечёт сердце, да и кому ещё она в этой жизни полностью довериться может, только ему — единственному и любимому. Да, любимому…
Растаяла в его объятиях, и вот уже Иван снова смотрел на неё сверху вниз, но теперь Алёна не отводила взгляда, ладони не отталкивали его, а легли на плечи, мягко гладя.
— Да, Ванечка… — тихий шепот, в котором так много всего слилось: желание, любовь, нежность…, и ощутив его в себе, Алёна уже осознанно подалась навстречу, стремясь слиться с Иваном в единое целое.
Ваня никогда ни к кому не испытывал подобного влечения. Желания. Любви. Только Алёнушке он мог подарить такое. Отдать себя полностью. Без остатка. Только она могла стать той, с кем Иван хочет быть. Только с ней он мог делать это.
Теперь она смотрит на него. Хочет. Желает. Ждет. Не только телом, но и разумом. Алёна осознаёт и позволят продолжать. Её взгляд красноречив. Касания к нему ласковы и нежный. Это именно то, что он хочет. Именно то, что надо.
Головка ощущает жар. Складочки плоти раздвигаются под её напором. Ваня осторожен. Понимает, что резкими движениями может сделать обоим больно. Поэтому не спешит, хотя хочет. Торопиться ему в любом случае некуда. Она никуда от него не денется. Алёна только его. Здесь. Сейчас. Всегда.
Она подаётся ему на встречу. Взгляд Ивана не отрывается от лица Алёнушки. Следит внимательно, чтобы не сделать чего-то лишнего.
Её ротик приоткрыт. Манит собой. Потом. Сейчас главное другое. Мягкие движения бёдер. Он посылает себя дальше. С губ срывается мычание. Хорошо. Безумно хорошо. Ваня помнит, что у Алёны был муж. Помнит это слишком хорошо. Поэтому кое-что понимает. Но не сердится. Сейчас время их любви. Больше к ней никто не прикоснется. Кроме него.
Орган постепенно заполняет её. Алёна принимает Ваню. Он не останавливается. Замирает лишь в миг, когда полностью в ней. Жарко. Горячо. Влажно. Ощущает дрожь её тела. Наслаждается этим. Хочет быть ближе. Склоняется, целуя. В этом соприкосновении губ есть что-то сакральное. Он словно говорит. Теперь ты моя.
Ваня упирается руками над головой Алёнушки. И начинает двигаться. Неуверенно. Пока что. Она у него первая. Единственная. Его.
Бёдра мягко соприкасаются. Чуть вжимается, ловя её вздох.
— Обними меня, Алёнушка.
Просит, желая ощутить её ближе. Склоняется. Вздрагивает, словно от удара током. Её грудь трётся об его. Это невероятно. Приятно. Сводит с ума.
Ваня становится более уверенным. Движения ускоряются. Немного. Но ощутимо. Он хочет подарить ей удовольствие. Их удовольствие.
Алёна изумлённо распахнула глаза: «Это что? Это вот так бывает?» Она даже не представляла, что мужчина может быть таким бережным и нежным. Каждое движение Ванечки отзывалось расходящимся по телу девушки теплом, а когда Иван замер, у Алёны возникло странное чувство... правильности происходящего, словно так и должно быть, будто сейчас Иван заполнял собой не только её тело, но и душу, будто они созданы друг для друга, но по какой-то случайности, оказались братом и сестрой. В то же мгновение Алёна ощутила на губах губы Ивана, словно окончательно скрепляющие их союз, как мужчины и женщины, и ответила, рискнув углубить поцелуй.
Это уже было больше того, что Алёна думала получить, и оказалось отнюдь не концом: Иван снова начал двигаться и тепло, охватившее Алёну, становилось всё сильнее — с губ девушки сорвался стон, мягко повело голову, будто она стакан вина без закуски и на голодный желудок залпом выпила.
Просьба Ивана прозвучала очень вовремя, Алёна совершенно не понимала, что с ней творится и послушно сплела руки на его шее, пытаясь обрести хоть какую-то опору в этом внезапно, слишком быстро и сильно, изменившемся мире.
Вздрогнула, поняв, что движения Ивана стали быстрее и тут же выгнулась ему навстречу: Алёне упорно казалось, что её подхватила волна и несёт всё выше и выше… и там… дальше будет что-то ещё… что-то совсем непредставимое…
Дыхание у неё перехватило, в глазах стоял туман, тепло, растёкшееся по телу, превратилось в жар, пронизывающий каждую клеточку.
— Ванечка… — почти всхлипнула девушка, с трудом сосредотачивая взгляд на лице брата. Он должен что-то сделать, иначе она, наверное, умрёт...
Иван, чувствуя, как Алёна всё больше отдаётся ему, продолжает свои движения. Стараясь быть нежным, но в то же время уверенным. Он слышит её стоны. Видит, как её тело реагирует на каждое его прикосновение и движение. Это только подогревает его желание. Он хочет, чтобы это было идеально для неё. Чтобы она почувствовала всю глубину его чувств.
Её тело доверчиво подаётся навстречу, принимая его всего без остатка. Ваня видит, как в её глазах сменяются эмоции. От первоначального удивления и смятения, до полной отдачи и желания. Алёнушка отвечает на его просьбу, нежно обнимая за шею. Прижимается всем телом.
Ваня, ведомый инстинктами, ускоряет темп. Стремится разделить с возлюбленной пик наслаждения. Он чувствует, как сердце Алёны бьется все быстрее. Ощущает это своей грудью. Её дыхание становится прерывистым. Девушка уже не могла сдерживать тихие стоны, выдающие её восторг. Значит он делает всё правильно.
— Алёнушка, ты так прекрасна. Я никогда не чувствовал ничего подобного.
Шепчет ей в шею. Покрывает нежную кожу россыпью поцелуев. Ощущает, как ее ручки крепче сжимаются на его шее. Ваня склоняется ближе. Ещё. Максимально ближе. Целует Алёнушку жадно и страстно. Его рука, что свободна, гладит её изящные бедра идя ниже. Запутывается в шелковистых волосах поднимаясь выше. Он хочет ощущать её как можно ближе, слиться воедино. Алёна отвечает ему с такой же пылкостью, подаваясь навстречу каждому его движению. Иванушка чувствует, как её тело напрягается. Как внутри всё сжимается в тугой ком удовольствия. Понимает, что он тоже близок к кульминации. Ускоряет свои движения, стараясь быть максимально бережным. В то же время дает Алёне то, что она так отчаянно ищет.
— Держись, Алёнушка. Я с тобой. Всегда с тобой.
Горячо шепчет в губы. Ловит её на стоне страсти. Глушит его очередным поцелуем. Иван чувствует. Чувствует как её тело содрогается в оргазме. Он не может сдержаться. Следует за ней в пик наслаждения. Чувствует, как его собственное тело наполняется теплом и удовольствием. Зарычав, выплескивает в Алёну всю свою страсть, Прижимает Алёну к себе, стараясь удержать её как можно ближе. Как будто боится, что она исчезнет. Не отпускает до тех пор, пока не проходит финал. Когда волна удовольствия начала спадать, они оба остаются лежать. Обнимаются, пытаясь перевести дыхание. Иван прижимает Алёну к себе. Чувствует, как её сердце бьётся в унисон с его. Иван улыбается, гладя её по волосам.
— Ты моя, Алёнушка. А я твой. Навсегда.
Шепчет горячо. Сбивчиво. Дрожащим от возбуждения голосом. Иванушка чувствует себя так, будто достиг подлинной гармонии. Будто соединяется с ней в этом интимном единении. Алёнушка была его, только его. Теперь ничто более не могло разлучить их. Он уверен в этом. Они лежат так ещё некоторое время, наслаждаясь близостью друг друга. Иван знает, что их связь теперь станет ещё крепче. И хотя впереди их ждало много неизвестного - ему плевать. Иван знает, что они будут вместе. Несмотря ни на что.
Слов Ивана Алёнушка почти не слышала, но необыкновенно остро ощущала каждое его прикосновение, каждую ласку: уже совершенно ни о чём не думая, только чувствуя. Жар, охвативший её тело, словно стянулся в одну точку и завязался внизу живота в тугой узел. Именно с ним Иван должен что-то сделать и девушка отчаянно двигалась ему навстречу, выгибаясь и опадая обратно в постель.
С каждым движением Ивана напряжение нарастало и у Алёны вновь появилось чувство, что её подхватила волна, но на этот раз девушка поднималась всё выше и выше, пока не замерла в невыносимом, почти болезненном удовольствии. Ещё одно движение, долгий стон, Алёна даже не поняла, что сорвался он с её собственных губ, и она словно распалась на части…
Вечность, как ей показалось, спустя, Алёна медленно открыла глаза, и осознав, что жива, инстинктивно потянулась к источнику тепла рядом. Обняла, уткнулась лицом, переводя дыхание и только почувствовал скользящую по волосам ладонь, поняла, что прижимается к Ивану. Но не отстранилась, просто притихла, щекоча кожу на его груди тёплым дыханием. И вздрогнула, услышав его шёпот.
«Навсегда — это очень долго, Ванечка, даже для сказок. Не торопись с такими обещаниями», — подумала девушка, но вслух ничего не сказала, не желая разрушать то хрупкое единение, что возникло между ними. Лишь вскинула голову, глядя в глаза, погладила брата по щеке, зная: что бы ни случилось после, они всё равно не расстанутся — и прильнула к Ивану теснее.
Вы здесь » сказка ложь. » Настоящее » Завершённое » Любовь не знает слова «нет» // 07.02.2016
