Chiasm - Isolated
[indent] Если со стороны смотреть, то алкоголь, разумеется, отуплял. Это та вещь, что и людей и сказочных существ превращал в туповатых животных, на которых можно было смотреть разве что с укоризной и презрением. Но изнутри казалось иначе. Изнутри не было ощущение тупости, скорее ощущение отсутствия фокуса и контроля. Мысль течёт, подобно реке, свободная, плавная, переливающаяся эмоциями и оттенками, словно драгоценный камень. Секунду назад она думает о том, не пойти ли ещё потанцевать, сейчас думала о том, существование вне времени старения не идет на пользу голове, а следом пошли мысли о собственной смертности или отсутствия таковой.

[indent] Она сидела у барной стойки, боком к столешнице, чтобы одного поворота головы хватило бы, чтобы либо сказать что-нибудь бармену, либо поглядеть на танцевальную площадку клуба. Музыка пульсировала ритмом крови в висках и отдавалась эхом в пустоте грудной клетки. Кажется будто посетители тоже пульсировали в такт музыке, слепившись в единый живой организм о множестве рук, ног. Стать единой плотью со множеством у Щуки сил не было, она была слишком пьяна. Тело ватное, вялое и тяжелое, шевелиться вообще не было никакого желания. Сил хватало на то, чтобы перекидываться с барменом парой слов о новостях. О том, что какой-то другой клуб закрыли копы, проверяя на наркотики, о том, что с налогами какая-то очередная дичь происходила. Обычный трёп, но все равно комфортный. Ни к чему не обязывающий. Одной рукой она задумчиво крутила стакан с кислым коктейлем по столешнице, другой потирала шею, залезая под воротник расстёгнутой худи. Пусть даже на улице было холодно и ветер, здесь, в духоте клуба, она пропотела вся, чувствуя как пот стекал по спине и пропитывал майку. Есть шанс простудиться на обратной дороге.

[indent] Её немезида тоже где-то тут ошивалась без конца. Не то, чтобы Щука переживала по поводу наличия у себя пушистого сталкера. В каком-то смысле это было даже ожидаемо. Но это совершенно не значило, что по этому поводу надо было отсиживаться дома и загоняться на тему права на приватность. Скорее наоборот, Щука просто проделала всё, чтобы Лёве было над чем поработать. Отстояв утреннюю смену в кофейне она вытащилась на улицу с гитаркой, чтобы посидеть поиграть. Настроение такое было, впрочем не особо удивительно. На улицах полно народу, скоро было Рождество – самое время петь Нирвану на холодном воздухе так чтобы горло заболело. Песни Кобейна очень настраивали на тоскливый праздник в одиночестве, на хандру и пьянство. И когда горло совсем отказало, унести гитару домой, а самой пойти танцевать в клуб. Щука терялась на танцполе, зависала в туалете, выходила курить и возвращалась – в общем явно создавала работу для своей тени.

[indent] Правда, алкоголь в какой-то момент начал говорить за неё. Было противно и тошно на самом деле от ощущения жизни под наблюдением. Как будто на поводке сидит, хотя подобных тягот у неё не было. И от этого хотелось сделать что-то, что сломало бы систему, вышло бы за стандартного сценария. Потому, опустошив в себя стакан, Щука пошла к Лёве по кривой дорожке – то вроде на выход, снова курить, но в последний момент свернула чтобы прислониться к стенке плечом рядом со своей немезидой.

[indent] – Не устала? Понимаю, что тяжело следить за мной весь день без конца. Очень, наверно, увлекательное дело, - приходилось повышать голос, чтобы докричаться через громкую музыку. В результате она звучала зло, практически вызывающе, хотя и не испытывала каких-то серьезных негативных чувств по отношению к Лёве конкретно. Но алкоголь явно не способствовал тому, чтобы показать себя с лучшей стороны.