[indent] Удивительный мир!

[indent] Пожалуй то были самые первые мысли Джека стоило ему появиться здесь. Прошло вот уже несколько дней с той поры как его воплотил Сказочник и он поселился в доме своего создателя, своего замечательного друга, своей матери. Джек конечно же далеко не с первого раза понял что именно произошло: то и дело спрашивал, переспрашивал, причем это касалось даже тех вещей, которые были озвучены буквально одно-два предложения назад. Улыбался, с улыбкой полной наивности как ребенок, задавал свои вопросы.

[indent] Оказывается существовал некий Сказочник что силою своею призывал в реальный мир сказочных созданий. Вот только что для Джека понятия такие, что есть реальный мир и для него? Объяснения дорогой матери что это просто мир, из которого прибыла Дороти, казалось куда более понятным и легким. Даже если не совсем точным и подходящим. Он вопрошал: «Ох, так это, должно быть, тот самый Канзас!» А ему и отвечали отрицательно. Но он-то для себя уже всё решил. До той поры, пока тыква не обзаведется семенами получше, пускай такое простое, легкое объяснение и находится в его голове.

[indent] — Мамаша пришла!

[indent] Он был высок для своего возраста. Если понятие возраста и применимо к сказочным созданиям с столь нетипичным происхождением. Тыквоголовый здесь выглядел не старше обыкновенного подростка: светлая кожа с румяными щечками, тоненькие аккуратные губки и рыжие, огненные волосы. Под стать цвета его тыквенной головы которой в этом мире у него быть не могло. Удивительное ли совпадение, или то было подсознательное желание самого Джека, но своими чертами лица он очень сильно походил на саму Озму; таких в пору принять за родных брата и сестру.

[indent] Джек выскочил из своей комнаты в одной черной майке и шортах. Лицо мальчишки озаряла легкая улыбка. Несильная, но с уголками губ слегка приподнятыми, не сходящая с его лица. Тыквоголовый всегда улыбался. Оттого могло создаваться впечатление наивного такого, не очень заумного, деревенского дурачка. И люди думающие так оказались бы правы! Ибо Джек был по-настоящему искренним, наивным, и ничего плохого в том не видел. Как он считал, самое главное, что был он добрым. Или как хотелось считать и верить. Это были уже слишком заумные, пространственные мысли, которые его тыковка не выдерживала.

[indent] — Ты думаешь? — Джек стоял напротив коробок со сгорбленной спиной, прикоснувшись указательным пальцем к своим губам. Выражение его лица приняло задумчивый вид. Впрочем зная его, он не столько именно думал, сколько просто пытался понять. Мальчик рукою своей потянулся, взял кепку, надел на себя. Потом потянулся за рубахой и тут-то пришло осознание: надо было наоборот, а не так! Пришлось снять кепку, снять майку, нацепить футболку и только потом кепку. Да, именно в таком порядке. Он примерил одежду как его и попросила дорогая мать.

[indent] А после повернулся, посмотрел на девочку, усевшуюся в свое кресло. Мальчик расставил руки в стороны и даже покружился. Надо признать, это новое вроде как человеческое тело очень нравилось Тыквоголовому: было оно и легко, и удобно. Впрочем он всё равно умудрялся время от времени попадать в каверзные ситуации: то случайно рукою заденет кружку с чаем, а та возьми и упади на пол; то просто споткнется и упадет. Чудесным образом он продолжал оставаться слегка неуклюжим. Ну хоть в целом общие ощущения стали лучше. Так сказать, неуклюжесть неуклюжести рознь.

[indent] — Мне нравится, в этом ходить вполне удобно, а цвет сочетается с моими волосами. — А ему в целом кажется все и нравилось, тем более когда он находился в добром расположении духа, что было практически постоянно. Тем более это были вещи, купленные матерью, а она и сама сказала, что вот конкретно эта кепочка и эта футболочка ему очень подойдут. Впрочем, насколько забавно, он сам рассудить не мог; главное что удобно.

[indent] И конечно он ждал ответа Озмы. Мальчику было далеко не всё равно на её мнение и что она думает. Пускай его дорогой папаша являлся ему родителем, отчасти, номинально. Сама тыквенная голова видела в нем своего создателя, своего единственного родственника. Тыквоголового волновало мнение Озмы не только потому, что она являлась его хорошим другом. Но и была в этом какая-та детская черта, заполучить одобрение или похвалу от своего родителя, от своей мамочки. А потому он смиренно, не задавая вопросов, просто стоял и ждал. Только потом его не всегда концентрированное внимание переключилось на другую тему разговора, посвященную снам.

[indent] — Мне снился мой дом и мои друзья, — ответил на вопрос Джек.

[indent] Один из немногих моментов, если не единственный, что продолжал приходить в его голову и волновать снова и снова. А что же случилось с остальными, что же случилось с его друзьями: Страшила, Железный Дровосек, Смелый Лев, его Конь, сама Дороти в конце концов? Они все тоже здесь, или они были единственными? Вопрос между тем остался без четкого ответа. Джек этого не осознал, что подобное можно было трактовать как и хороший ответ: ведь сон не был кошмаром. Так и плохой: являя собою небольшую тоску по старому дому. Мальчик скрестил ладони в замочек и босыми ногами дотопал до окна.

[indent] Тыквоголовому нравилось смотреть в окно. Они жили на высоком этаже. Джек просто стоял и смотрел своими белыми глазами вниз, вдаль, а сам вид его завораживал. Иногда, бывает, прислонится к стеклу всем телом. Но так, аккуратно, не наседая всем своим весом. Впрочем сейчас подобное действие помешает сделать кепочка. Козырек упирался в окно и не давал приблизится лицом еще ближе. Нет, он совсем не боялся высоты. Даже не думал об этом. Да и рядом была мама. Глупо боятся когда мама рядом. Может, это были чересчур глупые мысли, но Джек находил их крайне правильными и логичными.

[indent] — Ботанический сад, — вдруг раздался его голосок, а сам он продолжал стоять не отрывая взгляда. — Там фермеры выращивают тыквы?